Главным памятником деятельности св. Димитрия против раскола является известный его полемический труд: «Розыск о раскольнической брынской вере». Книга эта издана была в первый раз в 1745 г., по предварительном рассмотрении ее архиепископом Крутицким Платоном, тогда синодальным членом; но в списках была разослана по епархии Ростовской еще при жизни автора. По содержанию «Розыск» состоит из трех частей: в первой доказывается, что «вера раскольников не права», во второй – что «учение их душевредно», в третьей – что «дела их не богоугодны». Таким образом здесь указаны: причины появления раскола, различные ее разветвления, главные пункты учения, с разбором оснований последнего, а также изображена нравственная и бытовая жизнь раскольников. Вообще «Розыск» – лучшее полемическое произведение своего времени, неоднократно издававшееся и в XIX столетии. В «Каталоге» раскольнического библиографа Павла Любоцытного значится сочинение некоего Григория Яковлева, наставника Федосеевской общины в Астрахани, умершего в 1757 г., – «ясное и разительное, духом благочестия и убеждения пылающее обличение против книги «Розыска». Среди рукописей Румянцевского музея также есть раскольническое обличение на «Розыск» того же ХVIII века, составленное в Сибири; памятник примечателен тем, что писан на бересте. Как видно из «Поморских ответов» и из «Вопросов Никодима», более всего раскольники возражают против глав «Розыска» о четвероконечном кресте и об имени Иисус. Кроме того, нельзя не отметить, что некоторые главы этой книги могли бы быть направлены собственно против сектантов мистического и рационалистического характера – хлыстов и позднейших молокан, но никак не против раскольников-старообрядцев.

То обстоятельство, что св. Димитрий написал столь обширное специальное сочинение против раскола, объясняется насущными потребностями и неотложными нуждами тогдашнего Ростовского края. Семя раскола здесь брошено было давно и к началу ХVIII века вкоренилось уже очень сильно. Еще в 1657 г., при Ростовском митрополите Ионе, посадские люди из Ростова Сила Богданов, и его ученики Феодор Галицын и Алексей Шалдов были сосланы – «за развратие церковнаго устава»– в Кандалажский монастырь, те самые Сила, Феодор и Алексей, которых не преминул восхвалить «Виноград Российский».

В последней четверти XVII века приют расколу дало знаменитое Пошехонье, тогда обширная лесистая волость в Романовском уезде, и сам Романов. Достаточно назвать таких деятелей самоистребления, как Поликарп Петров, родом из Романова, человек, состарившийся в служении расколу и ради его«вся красная презре и бездомен бысть», – затем пошехонский поп Семен, отчаянный расколоучитель, наконец – подьячий из Романова Иван Григорьев, возвышавшийся над толпой своим подьяческим пером.

Особенное усиление раскола в Ростовском крае объясняется его соседством с знаменитым Керженцем, в конце XVII века и начале XVIII являвшимся главным центром раскола. Из «Сказания» иеросхимонаха Иоанна, основателя Саровской пустыни, и из «Обличения на раскольников» Василия Флорова видно, что названные две местности находились в самом живом общении между собой. Ростовцы, являясь на Керженец, организовали здесь особые толки, как, например, сделал это Феодор Ростовец. В свою очередь керженские скитники часто ездили и в Ростов, и в Ярославль, и находили там «всякий покой», как, например, у Феодора Петрова, наставника беспоповцев в Ярославле. Керженец разумеется и под именем тех «Брынских лесов», о которых в «Розыске» говорится вообще как о главном месте пребывания раскольников и главном рассаднике раскола. По изложенным причинам к тому времени, когда прибыл в Ростов святитель Димитрий, раскол в Ростовском крае достиг такой силы и распространенности, что грозил серьезной опасностью православию. Об этом находим многократные свидетельства и в сочинениях самого св. Димитрия: «Дышет Брынская пустыня на церковь Божию своею злобою, аки огнем,– читаем, например, в «Розыске», – рыкает хулами, аки лев, пасется самопостушно, безпастырно, беззаконно, аки коза; и якоже змий, в Апокалипсии виденный, хоботом своим отторже третию часть звезд небесных и поверже я на землю: сице Брынская пустыня хвосты своя змиоподобныя, учители, глаголю, змионравныя, посылая во грады и веси, отторгает от церковнаго неба, яко звезды, души людей православных, и повергает я во свою пропасть».

В виду такой опасности от раскола святитель Димитрий не ограничил свой пастырский подвиг одной письменной полемикой. По мысли автора, выраженной в предисловии «Розыску», последний был написан с той целью, чтобы сколько возможно вразумить самих раскольников, а главное чтобы дать ростовскому духовенству надлежащее понятие о расколе и снабдить его надежным орудием против этого противника. С другой стороны святитель желал заменить книгой устную проповедь орасколе и восполнить таким образом то, чего она не могла сделать:«устная беседа, – по его выражению – близ токмо слышится, а яже писанию предаются, та и в концы вселенныя происходят». Но вёл святитель Димитрий и устную проповедь против раскола, то с церковной кафедры, то частно в домашних беседах с раскольниками, когда имел к тому случай. Образцами его церковных поучений могут служить: «Слово о вере и о четвероконечном кресте», «Слово на Воздвижение Честнаго и Животворящаго Креста», «Слово к препростому народу».

В своих проповедях против раскола св. Димитрий является таким же замечательным проповедником, каким был он вообще, как по содержанию их, так еще более по положению, простому и удобопонятному для народа. Со стороны своего тона противораскольнические сочинения св. Димитрия хотя и отдают дань своему времени, но негодование святителя направляется собственно на расколоучителей, с одной стороны, по поводу совращения ими простодушного и доверчивого народа, с другой — по поводу их нестерпимой хулы на Церковь, ее таинства и обряды. При устных собеседованиях с раскольниками кроткий характер и любвеобильное сердце святителя, бесспорно, проявлялось еще в большей степени и это имело, конечно, свои благие последствия. Сам святитель Димитрий не раз замечает в своих сочинениях о тех увещаниях, которые ему приходилось делать уличенным в отступлении от Церкви. «На тая его раскольническая словеса мы, смиреннии, довольно ответствовавше, увещевахом его повинутися святей церкви и присоединится оной исповеданию». Но эта любовь и кротость в отношениях к заблуждающимся не ослабляли защиты интересов Церкви. Раз сама царица Прасковья Феодоровна просила Ростовского святителя возвратить прежнее место священнику села Курба, лишенному такового за преданность расколу, но и ее просьба не имела успеха. «Много мне было от него досады, – отвечал Димитрий царице о названном священнике, – обаче все то ему прощаю Христа ради моего… Но гнева Божия на себе боюся, аще волка, во одежде овчей суща, пущу в стадо Христово погубляти души людския раскольническими ученьми».

Воздействуя на сам раскол и ознакомляя духовенство с учением раскола путем книжным, св. Димитрий в то же время заботился об устранении самих причин успеха раскольнической пропаганды среди православной паствы. Главную из этих причин составляло печальное в умственном и нравственном отношении состояние ростовского духовенства, которое не соответствовало своему призванию, было невежественно, не знало, по выражению самого святителя, «что есть сан священства, в чем состоит должность священническая и духовническая, и како оную проходити надлежит». В заботах об устранении этого св. Димитрий обращался к иереям с архипастырскими посланиями и делал те или другие административные распоряжения. В своих посланиях святитель старался действовать не только на ум, но и на сердце тех, кому писал; он увещевал и молил, обличал и угрожал; за послушание призывал благословение Божие, за непокорность возвещал суд Божий и свой архипастырский. Но так как худшая часть духовенства оставалась глухой к увещаниям, то по отношению к таким св. Димитрий прибегал к административным мерам исправления. Цель их была двойная: устранение соблазнов, происходивших от церковного неблагоустройства и зазорной жизни духовенства с одной стороны и ограждение православия от увлечения расколом с другой. Таким образом административные распоряжения были прямым восполнением пастырских посланий.

Время пастырской деятельности святителя Димитрия совпало с началом петровских реформ. Известно, сколь много осложнилось последними дело борьбы с расколом и как после того успешно стал распространяться раскол даже среди тех, кто на церковной почве дотоле оставался в союзе с православием.Ростовскому святителю представлялся случай сделать разъяснение и по вопросам этого рода. Так, в 1705 году, летом, в один воскресный день, когда Димитрий шел от литургии, два некии ярославца, – дело было в Ярославле, – подошли к владыке с таким вопросом: «владыко святый, как ты велишь: велят нам, по указу государеву, брады брить, а мы готовы головы наши за брады наши положить». В тот же день в келии святителя собралось «много граждан»и было «разглагольствие о брадобритии», а затем св. Димитрий написал особый трактат под заглавием «Рассуждение о образе Божии и подобии в человеке», которое, по повелению Петра I, было напечатано в 1707 году. В 1714 и 1717 годах издание было повторено, но еще сам автор внес этот трактата в свой «Розыск» в виде двух глав, присоединив здесь к нему еще главу «об усах». Религиозный взгляд на бороду был свойствен всем вообще русским людям того времени, почему и протест против этой реформы Петра I был всеобщим. Бороду считали, с одной стороны, образом Божиим в человеке, с другой – признаком православия, а потому – русской национальности.

Впоследствии взгляд на брадобритие, как на ересь, сделался достоянием последователей старообрядческого раскола. Отсюда вопрос о брадобритии стал полемическим вопросом и названный литературный труд св. Димитрия занял в полемической литературе первое место, как первый опыт этого рода и основательный.

Сведения почерпнуты из: В. Нечаев.«Св. Димитрий Ростовский». М., 1849 г., стр. (58 — 77, 87 — 95. И. Шляпкин.«Св. Димитрий Ростовский и его время». СПб., 1891 г., стр. 412 — 418, 441 — 451. Приб. к «Ярославским епархиальным ведомостям» за 1865 г., №№ 10 — 26. «Братское слово». 1895 г., II, 495 — 580, 724.

Автор текста: П. С. Смирнов, магистр богословия, профессор Санкт-Петербургской Духовной академии.

Источник текста: Православная богословская энциклопедия. Том 4, стлб. 1037. Приложение к журналу «Странник», 1903.