В докладе подробно освещаются наиболее важные и сложные факты пастырской и литературной деятельности святителя Димитрия Савича, митрополита Ростовского, которые концентрируются вокруг одной из многих актуальных проблем изучения богатейшего богословско-словесного наследия «Златоустого учителя». Это касается прежде всего определения степени и границ воздействия на мировоззрение и творчество св. Димитрия западной богословской науки.

Факта, что это влияние было, отрицать никак нельзя. Ведь если говорить правду, то для Московской Руси и сам святитель, урожденный малороссиянин, воспитанник Киево-Могилянской коллегии, деятельно проживший в «русском Париже» и окрестных монастырях почти всю свою жизнь, является «иноземцем» и «западником». Быть может, как раз тоска по любимому Отечеству и вызвала у него, тотчас же по прибытии в Ростов, желание указать место своего погребения и  менно в юго-западном углу храма Зачатия св. Анны…

Даже занимая Ростово-Ярославскую архиерейскую кафедру, святитель Димитрий отнюдь не «протестовал против проникновения вредных идей с Запада». (См.: В. В. Мильков. Религиозно-философская проблематика в еретичестве XVIII столетия. — В сб.: «Некоторые особенности русской философской мысли XVIII в.». М., 1987. С. 74).

Здесь удачным аргументом может послужить авторизованная, с многочисленными «своеручными»исправлениями, вклейками и дополнениями рукопись «Розыска о раскольнической Брынской вере» (ЦГАДА, Ф. 381, № 352) — сочинения, написанного, как известно, в Ростове до 12 мая 1709 г. Так вот, наряду со ссылками на латинские издания святых отцов Церкви и «историографов»греческих, наряду с латинскими переводами на полях некоторых слов из текста, здесь встречается более 20 ссылок на труды известного католического экзегета, иезуита Корнелия ван ден Стеен (а Ляпиде), десять книг которого св. Димитрий имел в своей библиотеке и активно пользовался ими (издания 1626 — 1700 гг.). Есть в «Розыске» ссылки и на известный труд кардинала Цезаря Барония (1588 — 1607), на толкования псалмов Роберта Беллармина (1613), на Жития святых отцов Герберта Росвейда (1628), — мало того, например, Гомилия II св. Иоанна Златоуста на послание св. апостола Павла к Ефесянам здесь приводится по «Житиям святых» Петра Скарги (Л. 429 об.).

Еще более значительно западное влияние отразилось в «главном труде» всей жизни св. Димитрия Ростовского — в «Книге житий святых», где святитель, по верному выводу о. Александра Державина, «прежде всего показал, как далек он был от тех узких, враждебных к римско-католической Церкви взглядов, которые господствовали в то время в Московской Руси. (…) Твердо помня, что обе эти церкви — Православная и Католическая — составляли в глубокой древности единую нераздельную Церковь, он учил русских православных людей не все в латинстве считать ересью и заблуждением и призывал их к знакомству и изучению западной науки». («Богословские труды». М., 1976. Т. XVI. С. 59 — 60).

Среди многочисленных источников «Книги житий святых» господствуют иезуитские «Акта Санкторум» Иоанна Болланда (1643 — 1688), «Истории о подвигах святых» картезианца Лаврентия Сурия (1576 — 1586), уже упомянутые сборники Г. Росвейда и П. Скарги и даже, правда, немного, — проповеди еще одного польского иезуита Фомы Млодзяновского (1681). Разумеется, этих ссылок нет ни в одном из изданий наследия св. Димитрия Савича.

Для каждого историка литературы своеобразным «лицом писателя» является его библиотека, его «творческая лаборатория». В библиотеке святителя Димитрия было более 303 рукописных и печатных книг. По предварительным подсчетам большинство из них — 211 — это западные издания: 152 латинских и 59 польских; 86 — церковнославянских (28 — рукописей и 58 книг, в том числе 8 изданий произведений самого св. Димитрия, 8 изданий трудов его коллег-киевлян); и всего-навсего 8 греческих книг.

Здесь надо попутно отметить, что судя по всему, св. Димитрий не владел греческим языком (5 книг — это словари и грамматики) и совершенно на нем не писал (нет никаких собственноручных заметок). «Грекоязычные источники, — как находит исследователь библиотеки святителя А. А. Круминг, — св. Димитрий мог использовать только в западных изданиях и на латинском языке; так, например, византийские жития св. Симеона Метафраста святитель знал не по греческим подлинникам, а по латинским переводам Сурия. Все это было совершенно неизбежно, так как тогдашняя историческая и богословская литература была почти исключительно западной и преимущественно латиноязычной и католической, а еще точнее — иезуитской». (Цит. по авторской рукописи.)

Необходимо также сказать, что под несомненным воздействием иезуитских богословов (Петра Скарги, Петра Канизия, Фомы Млодзяновского и др.) св. Димитрий в своих богословских трудах развил весьма специфическую доктрину о призвании всех христиан к добродетельному совершенству; учение об образе и подобии Божием, о Страстях Христовых и Священном Сердце, о семи Таинствах церковных, о четвероконечном Кресте (см.: о. Иоанн Колигривов. Очерки по истории Русской святости. Брюссель, 1961. С. 267 — 302).

Особое место в сочинениях Святителя занимает догмат о Непорочном Зачатии Богородицы. Мало того, в сохранившихся письмах св. Димитрия к «возлюбленному брату Феологу»звучит, например, своеобразное эсхатологическое толкование: где-то после 11 августа 1709 г. он пишет из Ростова: «О чистце римском и о мытарствах много писать опасаюся, пониже наши не сказуют быти огню во удержании душ, хотя сами себе противно попечатали в Прологах души виденныя в огне.» (ЯЕВ, № 24. С. 275).

Это, должно быть, ответное письмо святителя, ибо раньше, в сильном душевном потрясении, он все-таки писал Феологу о чистилище без страха и какой-либо самоцензуры. Это письмо от 7 октября 1708 г. также из Ростова: «Устраши мя смерть покойнаго Иоасафа Колдычевскаго, друга нашего и моего особаго Благодетеля: (…) О преставльшемся надежда на Бога, яко милости своеа не оставит от него. Понеже все люди его осудили и чуть жива во Ад не положили, а суд Божий сопротивно: ин суд человеческий, а ин суд Божий: люди осудили, Бог не осудит. Кого люди посылают в Ад мнением своим и языками? Кто чаял быти разбойнику в Раи, мытарю между праведными, блуднице в чертоге небесном? Не посылает ли их всяк в Геену, зря житие их, а милосердие Божие сопротивно содела: постыжает Бог суды человеческие судьбами своими милосердными: аще же и в удержании негде души преставившагося на время обретается за своя прегрешения (без коих никтоже), но сокровище церковное, молитвы, глаголю, о преставльшихся, выну творимые нескупо, — искупить силны от долгов его, и мы грешницы поспешествуем». (Автограф из коллекции Давыдовых, ГБЛ, Ф. 479, картон 2, ед. хр. 4.)

В наследии св. Димитрия Ростовского еще немало загадок. Я покажу еще одну из них. Среди книг из библиотеки святителя есть экземпляры с его собственными владельческими записями, преимущественно датированными, и преимущественно — на латинском и польском языках. Особенно загадочны записи, сделанные примерно после 9 июля 1668 и до 4 марта 1701 гг. Вот примеры: на уникальном экземпляре Библии Польской в переводе иезуита Якова Вуйка: «Z хiag demetriusza Sawicza O.D.B.M:Igumena Kiirylskiego y Hluchowsza. //Roku 1697: мая 27». (ЦГАДА, Ф. 1251, № 2419 ин.); на Комментариях к IV Книге Царств иезуита Франциска Мендозы: «Ieromonachus Sauicz O.D.B.M. Hune Librum habeo donatum mini a R: P: Stephano Zunkowksj Praesbytero Baturynensi. Ann: 1697; mai. 3»). (Там же, № 382 ин.); или на одном из трех имевшихся у св. Димитрия экземпляров «Житий святых» Петра Скарги: «Кupilem te xege w moskiewskiej stolicy Ann: 1700 (описка; правильно — 1701), martij 4 Dimitzy Sawiez Archimandryta Nowogrodka Siewierskiego O.D.B.M. (Там же, № 2465 ин.). — Оrdinis Divi Basilii Magni» — Орден св. Василия Великого, орден униатов…

Вполне возможно и закономерно, что архивные сокровища помогут выявить очень многое таинственное и неизвестное. В этом смысле у наследия святителя Димитрия счастливая судьба: оно сохранилось и у него есть будущее.