Меню
Муравьев А. Н. Житие святителя Димитрия Ростовского. Глава из книги «Жития святых Российской Церкви, также иверских и славянских», 1859. — стр.2
Предыдущая стр.№1 Следующая стр.№3
Ученые занятия св. Димитрия
Давно уже чувствовали у нас необходимость собрать для назидания верующих жития святых, прославивших Господа своими подвигами. Митрополит Всероссийский Макарий предпринял душеполезный труд сей, соединив в своих Великих Минеях Четьих все жития, какие мог только обрести в прологах и патериках наших, и дополнил их собственными жизнеописаниями. Просвещенный митрополит Киевский Петр Могила, побужденный столь благим примером, возымел намерение издать жития эти на более доступном языке славяно-русском и выписал для нового перевода с горы Афонской греческие книги Симеона Метафраста, который наиболее потрудился над житиями святых в X веке. Но ранняя кончина воспрепятствовала ревностному пастырю Киевскому привести в исполнение благое намерение, и последовавшее затем тяжкое время для Киева надолго труд отсрочило. Однако преемник его, архимандрит лавры Печерской Иннокентий Гизель, испросил с тою же целью у патриарха Московского Иоакима Великие Минеи Четьи митрополита Макария и также скончался, не коснувшись дела. Варлаам Ясинский решился продолжать начатое, но искал для себя человека уединенного и способного исполнить многообразный труд. Никого не мог он избрать лучше игумена Батуринского с общего совета братии Печерской, и через несколько недель после своего переселения в лавру, в июне месяце 1684 года, Димитрий приступил к описанию житий святых. С тех пор это сделалось постоянным делом всей его жизни, которое усердно продолжал он и в кельи иноческой, и в сане настоятельском, и на кафедре святительской, ибо душа его пламенно возлюбила угодников Божиих, коих память хотел прославить. Они сами открывались ему в таинственных сновидениях, свидетельствуя тем собственную его близость к миру духовному, так как мысль его была исполнена образами святых, им описываемых. Это еще более ободряло его к продолжению начатого труда.
Вот как он сам описывает в дневнике своем два утешительных сновидения, которых удостоился на протяжении трех месяцев: «Августа десятого 1685 г., в понедельник, услышал я благовест к заутрени, но, по обыкновенному моему ленивству разоспавшись, не поспел к началу, а проспал даже до чтения Псалтири. В сие время видел следующее видение: казалось; будто поручена была мне в смотрение некоторая пещера, в коей почивали святые мощи. Осматривая со свечею гробы святых, увидел якобы там же почивающую св. великомученицу Варвару. Приступив к ее гробу, узрел ее, лежащую боком, и гроб ее, являющий некоторую гнилость. Желая оную очистить, вынул мощи ее из раки и положил на другом месте. Очистив раку, приступил к мощам ее и взял оные руками для вложения в раку, но вдруг узрел в живых Варвару святую. «Святая дево Варваре благодетельнице моя! Умоли Бога о гресех моих!» Ответствовала святая, будто бы имея сомнение некое: «Не ведаю, — рекла, — умолю ли, ибо молишься по-римски». (Думаю, что это мне сказано для того, что я весьма ленив к молитве и уподоблялся в том случае римлянам, у коих весьма краткое молитвословие, так и у меня краткая и редкая молитва.) Слова сии услышав от святой, начал я тужить и как бы отчаиваться; но она спустя мало времени воззрела на меня с веселым и осклабленным лицом и рекла: «Не бойся» и иные некоторые утешительные произнесла слова, коих я и не вспомню. Потом, вложив в раку, облобызал ее руки и ноги; казалось, тело живое и весьма белое, но рака убогая и обветшалая. Сожалея о том, что нечистыми и скверными руками и устами дерзаю касаться святых мощей и что не вижу хорошей раки, размышлял, как бы украсить гроб, и начал искать новой богатейшей раки, в которую бы переложить святые мощи, но в том самом мгновении проснулся. Жалея о пробуждении моем, почувствовало сердце мое некоторую радость». Заключая этот рассказ, св. Димитрий смиренно замечает: «Бог ведает, что сей сон знаменует и какие события воспоследуют! О когда бы молитвами святой Варвары дал мне Бог исправление злого и окаянного жития моего!»
Рака с мощами св. великомученицы Варвары в Киевском Михайловском Златоверхом монастыре. Фотография 1872 г. Св. Димитрий считал святую своей покровительницей и часто молился здесь
Михайловский Златоверхий монастырь в Киеве. Открытка начала XX в.
А чрез несколько лет св. Димитрий имел утешение действительно воздать честь мощам св. великомученицы. Будучи в то время игуменом Батуринским, он узнал, что часть мощей хранится в казне гетманской между прочими сокровищами, как бы под спудом, и мало кому известна. Она находилась здесь по следующим обстоятельствам: еще в 1651 году гетман литовский Януш Радзивилл по взятии Киева испросил себе две части мощей великомученицы, почивающих в Михайловском монастыре. Одну из сих частей, от ребра св. Варвары, он отослал в дар Виленскому епископу Георгию Тышкевичу, другую, от персей ее, подарил жене своей Марии, по смерти которой она досталась митрополиту Киевскому Иосифу Тукальскому и положена им в городе Каневе, его обыкновенном местопребывании. Отсюда по смерти Тукальского она взята была в Батуринскую казенную палату. Своими усильными просьбами св. Димитрий получил дозволение от гетмана перевести святыню в свой Батуринский монастырь и с торжественным ходом перенес 15 января 1691 года, во вторник, а в память сего перенесения установил в своем монастыре каждый вторник совершать молебное пение великомученице.
Другое сновидение было еще поразительнее. «В 1685 году, — пишет Димитрий, — в Филиппов пост, в одну ночь окончив письмом страдания святого мученика Ореста, которого память 10 ноября почитается, за час или меньше до заутрени лег я отдохнуть, не раздеваясь, и в сонном видении узрел св. мученика Ореста с лицом веселым ко мне вещающего такими словами: «Я больше претерпел за Христа мук, нежели ты написал». Сказав это, открыл мне перси свои и показал в левом боку великую рану, насквозь во внутренность проходящую: «Сие мне железом прожжено». Потом открыл правую по локоть руку, показав рану на самом противу локтя месте, и рек: «Сие мне перерезано»; причем видны были перерезанные жилы. Также и левую руку открывши, на таком же месте, такую же указал рану, сказуя: «И то мне перерезано». Потом, наклонившись, открыл ногу и показал на сгибе колотую рану, также и другую ногу до колена открывши, такую же рану на таком же месте показал и рек: «А сие мне косою рассечено». И, став прямо, взирая мне в лице, рек: «Видиши ли? Больше я за Христа претерпел, нежели ты написал». Я противу сего ничто же не смея сказать, молчал и мыслил в себе: «Кто есть сей Орест, не из числа ли пяточисленных (13-го декабря)?» На эту мою мысль святой мученик ответствовал: «Не тот я Орест, иже от пяточисленных, но тот, его же ты ныне житие написал». Видел и другого некоего человека важного, за ним стоявшего, и казалось мне, что это также некий мученик, но тот ничего не изрек. В то самое время учиненный к заутрени благовест пробудил меня, и я жалел, что приятное видение скоро окончилось. А что сие видение, — прибавляет св. Димитрий, — записав его спустя более трех лет, я, недостойный и грешный, истинно видел и что точно так видел, как написал, а не иначе, то под клятвою моею священническою исповедую: ибо все происшедшее как тогда совершенно памятовал, так и теперь помню».
Явление св. мученика Ореста Димитрию Ростовскому. Икона из иконостаса Дмитровского придела Никольского Морского собора в Санкт-Петербурге. Данная иконография очень редкая
Из вышесказанного можно видеть, как успешно подвигался труд его, ибо через полтора года доведен был уже до 10 ноября. Ему благоприятствовала совершенная свобода от посторонних занятий, но он недолго мог пользоваться ею по особенной к нему любви светского и духовного начальства. Опять возложили на него бремя правления, от которого так недавно отказался. Димитрий вместе с архимандритом Варлаамом поехал в Батурин приветствовать нового митрополита Киевского Гедеона из рода князей Святополков-Четвертинских, который возвращался из Москвы, где был посвящен патриархом Иоакимом Это было первое подчинение митрополии Киевской патриаршему престолу Московскому. Гетман и митрополит убедили святого игумена принять на себя опять настоятельство обители Николаевской, и повиновался им любитель послушания. Подчинение Киевской митрополии имело влияние и на будущую его участь, потому что как деятельный член и опытный богослов Малороссийской Церкви он принимал живое участие в духовных вопросах того времени и по стечению обстоятельств сам был мало-помалу привлечен с родного юга на север.
Первый важный вопрос представился о времени пресуществления Святых Даров на литургии, ибо некоторые выходцы западные старались объяснить это по обычаю латинскому, т. е. будто пресуществление совершается словами Господа Иисуса: «Приимите, ядите и пийте от нее вси», а не призыванием Духа Святого на предлежащие дары и благословением их после сих знаменательных слов. Патриарх Иоаким, смущенный новыми толками и зная, что присоединенная Малороссия долго находилась под влиянием польским, почел нужным спросить митрополита Гедеона: «Как разумеет Малороссийская Церковь собор Флорентийский?» Он получил удовлетворительный ответ от лица всего духовенства той страны, в числе коего и благочестивый игумен Батуринский приложил свою руку. Впоследствии патриарх написал пространное послание о времени пресуществления и с успехом опроверг латинские мудрования, которые отчасти проникли и в Малороссию. Это послужило началом прямых сношений св. Димитрия с патриархом Московским. Будучи принужден возвратить по его требованию Великие Минеи Четьи за три зимние месяца, которые находились в его руках для сличения с новыми, он написал послание святейшему Иоакиму, исполненное глубочайшим чувством смирения. «Пред святительство ваше, отца и архипастыря нашего, и как овца пажити твоей, еще и последнейший, и мало знаемый, сим худым писанием моим припадаю я к стопам святых твоих ног, да сподоблюся у святейшего архипастыря быть известным по имени… Святительство ваше к их царского и пресветлого величества богомольцу, а своему в Духе Святом сыну, преосвященному в Боге Гедеону Святополку, князю Четвертинскому, митрополиту Киевскому, Галицкому и Малые России, а прежде ко преподобнейшему Варлааму, архимандриту Печерскому, изволили писать о тех книгах (Минеях Четьих на декабрь, январь и февраль). Потому что книги не у преосвященного митрополита, не у преподобнейшего архимандрита, но в монастыре Батуринском, в моих недостойных руках доселе были держимы и со вниманием читаемы. От них же многую пользу получив и согласившися со святых житиями, в них написанными, отдаю их святыне вашей с благодарностью, как в послушании святом, от Малороссийской Церкви мне врученном, с Божиею помощью потрудившися… написал житий святых месяцев шесть, начав от сентября первого числа до февраля последнего числа, согласующиеся со святыми теми великими книгами во всех историях и повестях о деяниях, святыми содеянных, о подвигах их и страданиях. Ныне же, благодаря многих благоволению и желанию, хотел бы, к душевной христианам пользе издать, к чему меня подталкивают частые письма от преподобнейшего архимандрита Печерского. На таковое дело, Церкви Божией мыслю не непотребное, вашего верховнейшего архипастырского ищу благословения. Да тем вашим архипастырским благословением управляемый, наставляемый и пособствуемый, возмогу предстоящее мне дело добре совершить, издав оные шесть написанных месяцев. Когда Божиею помощию и благословением вашим архипастырским совершатся и издадутся, то (если Господь захочет и живы будем) и прочими займемся и вашему святейшему челом бить станем о других святых книгах».
Печерский патерик. Издание типографии Киево-Печерской лавры 1661 г. Этим изданием пользовался в своей работе над Четьими-Минеями св. Димитрий
Так как из Москвы не было прямого требования на рассмотрение новосоставленных Миней, ни запрещения их печатать, то в 1689 году лавра Печерская приступила к изданию их в свет, начиная с сентябрьской четверти. Архимандрит Варлаам взял на себя вместе с соборною братиею окончательное рассмотрение сих книг и тем навлек на себя неудовольствие патриарха, который это принял за явный знак непослушания. Немедленно отправил он обличительную против него грамоту, в которой горячо вступался за иерархические права свои и доказывал необходимость послушания. Строгий блюститель Православия, он заметил лаврским издателям некоторые недосмотры, вкравшиеся в книгу от того, что не прислали ее предварительно на рассмотрение архипастырское, и велел перепечатать погрешительные листы и остановить продажу непроданных еще экземпляров, с тем чтобы требовать впредь разрешения патриаршего на имеющее продолжаться издание. Однако сам благочестивый составитель Минеи не подвергся гневу святительскому и даже в это время имел случай лично принять благословение от патриарха Иоакима и слышать из уст его одобрение на продолжение столь полезного труда.
Здание типогрфии Киево-Печерской лавры. Так выглядела типография в первой половине XVIII в. Здание, в котором печатались Четьи-Минеи св. Димитрия сгорело во время пожара 1718 года
Главнокомандующий русских войск князь Голицын посылал гетмана Мазепу в Москву с донесением об успешном окончании своего похода против турок. Вместе с ним отправлены были от малороссийского духовенства, вероятно, для разъяснения возникших недоумений два игумена: св. Димитрий и Кирилловской обители Иннокентий Монастырский. Это случилось в смутную эпоху стрелецкого бунта и последовавшего за ним падения царевны Софии. Св. Димитрий вместе с гетманом представлялись сперва царю Иоанну и сестре его в столице, а потом и юному Петру в лавре Троицкой, куда тот удалился от козней мятежников и где окончательно их преодолел. Малороссийские посланные были там свидетелями и ходатайства патриаршего за усмиренную царевну. Отпуская игумена, святейший Иоаким благословил Димитрия продолжать жития святых и в знак своего благоволения дал ему образ Пресвятой Девы в богатом окладе. Думал ли святой, что это было для него не только напутствием на родину, но и как бы предзнаменательным зовом водвориться в России?
По возвращении в Батурин продолжал он еще с большею ревностью заниматься священным трудом своим, сделавшись осторожнее в таком деле, которое имело уже важность для всей Церкви Российской. Для большого уединения оставил он даже свои настоятельские покои и устроил себе маленький домик близ церкви Святителя Николая, который называл своим скитом. В келейном дневнике его около сего времени записано вместе с кончиною бывшего игумена Феодосия Гугуревича возвращение из чужих стран постриженика обители Бутуринской брата Феофана, который ходил учиться философии и богословию по разным землям. Это был будущий знаменитый проповедник и богослов Феофан Прокопович, архиепископ Новгородский.1 Скоро один за другим скончались патриарх Иоаким и митрополит Киевский Гедеон. Новый первосвятитель Московский Адриан поставил на митрополию Киевскую бывшего архимандрита лавры Варлаама Ясинского, который привез патриаршую благословенную грамоту святому игумену: «Сам Бог, в Троице Животворящей благословен сый во веки, воздаст ти, брате, всяцем благословением благостынным, написуя то в книги живота вечного, за твои богоугодные труды в писании, исправлении же и издании книги душеполезной Житий святых на три месяцы первые, септемврий, октоврий и ноемврий. Той же и впредь да благословит, укрепит и поспешит потруждатися тебе даже на всецелый год и прочие таковые же Житий святых книги исправити совершенно. В той же ставропигии нашей патриаршей лавре Киевопечерской». Вслед за тем патриарх присовокупляет, что он просит и нового митрополита, и будущего архимандрита лавры о содействии во всем «искусному, и благоразумному, и благоусердному делателю» (3 октября 1690 года).
Глубоко тронутый такой святительскою милостью, смиренный Димитрий отвечал патриарху красноречивым посланием, в котором излил все чувства благодарности души: «Да похвален и прославлен будет Бог во святых и от святых славимый, яко даровал ныне Церкви своей святой такового пастыря, добра и искусна, ваше архипастырство, иже в начала своего пастырства первее всех печешися и промышляеши о умножении Божия и святых его славы, желающи житиям оным в мир изданными быти на пользу всему христианскому православному российскому роду. Слава сия всем преподобным есть. Ныне уже и аз недостойный усерднее, Господу поспешествуюшу, на предстоящие труды простру бренную и грешную мою руку, имея укрепляющее же и наставляющее благословение, еже по премногу возбуждает мя, да сон лености оттряс, повелеваемое ми творю тщательно. Аще и не искусен есмь, не имею столько знания и возможности, дабы все добре привести к совершенству зачатое дело, но наложенный святого послушания ярем носить должен, только да и впредь пособствует мне, со благословением, богоприятная архипастырства вашего молитва, на нее же зело надеюся». Прилагая к тому свою просьбу о возвращении взятых Миней Четьих Димитрий заключает: «Аще бы изволил архипастырство ваше согласия ради пишемых нами святых житий те же святые книги трех реченных месяцев на время к моему недостоинству повелети прислать, попытался бы с помощью Божиею, работая день и ночь, почерпнуть многую пользу и в мир издати» (10 ноября 1690 года).
Великие Минеи Четьи XVI в. Рукописная книга
Возбужденный грамотою патриаршею, решился он оставить все прочее и исключительно посвятить себя начатому труду, чтобы успешнее его довершить, и вторично отказался от настоятельства обители Батуринской, водворившись в уединенном скиту своем. Одним из последних его действий в обители, которою управлял более шести лет, было дарование у себя пристанища ученому труженику Адаму Зерникаву. Он познакомился с ним еще в Чернигове под покровительством знаменитого Лазаря Барановича. Под кровом самого Димитрия окончил трудолюбивую жизнь свою богослов западный, который, оставив родину, искал себе другой Отчизны в пределах Малороссии на пути к небесной. В монастыре Димитриевом окончил он свою замечательную книгу об исхождении Духа Святого от единого Отца, вопреки мнений латинских, которые сам прежде разделял как протестант, заимствовавший в этом предмете догматы Римской Церкви. Между тем св. Димитрий приготовил к изданию вторую часть своих Миней Четьих и сам отвез их в типографию Печерскую. Но издание замедлилось по строгому пересмотру книги архимандритом Мелетием, который сделался осторожнее после ошибок своего предместника Варлаама. Сам же сочинитель, получив из Данцига обширное описание житий святых издания Боландитов, тщательно занялся сличением оных с собственным творением и приготовлением третьей части, потому что удостоился опять новой ободрительной грамоты от патриарха Адриана.
Сколько ни желал уединиться св. Димитрий для своего духовного подвига, не был он оставляем в покое знавшими его высокое достоинство и в деле управления церковного. Новый архиепископ Черниговский Феодосий Углечский,2 на краткое время заступивший место Лазаря Барановича еще при его жизни, убедил любителя безмолвия принять управление обители св. первоверховных апостолов Петра и Павла близ Глухова. Но едва лишь скончался архиепископ Феодосий, как уже митрополит Киевский Варлаам рукою властною перевел святого на место его пострижения, в обитель Кирилловскую, где еще был ктитором столетний отец его. Он поступил туда на полугодичное время, как бы для того только, чтобы воздать последний сыновний долг своей матери, о кончине коей так отозвалось его любящее сердце в дневниковых записках: «В самый Великий пяток спасительные страсти мать моя преставися в девятый час дня, точно в тот час, когда Спаситель наш, на Кресте страждущий за спасение наше, дух свой Богу Отцу в руце предал. Имела лет от рождения своего более семидесяти… Да помянет ее Господь во Царствии своем Небесном! Скончалася с хорошим расположением, памятью и речью. О, дабы и мене таковой блаженной кончины Господь удостоил ее молитвами! И подлинно христианская ее была кончина, ибо со всеми обрядами христианскими и с обыкновенными таинствами, бесстрашна, непостыдна, мирна. Еще же да сподобит ее Господь доброго ответа на Страшном Своем суде, яко же и не сомневаюсь о Божием милосердии и о ее спасении, ведая постоянную, добродетельную и набожную ее жизнь. А и то за добрый спасения ее знак имею, что того же дни и того же часа, когда Христос Господь разбойнику во время вольные Своея страсти рай отверзл, тогда и ее душе от тела разлучиться повелел». В этих словах заключается лучшая похвала и чистой любви сыновней строгого подвижника, и благочестию матери. Погребена она самим сыном в Киевском Кирилловском монастыре (1689 г.).
Умилительны такие речи, которые исторглись из обильного любовью сердца, и тем драгоценнее для нас, что в них излилось то, что глубоко таилось в груди святого от взоров мира. Не напрасно взывал Димитрий еще за несколько лет пред тем по случаю частого перехода своего из обители в обитель: «Где-то и мне придется положить голову!» — потому что опять последовала для него перемена в настоятельстве. Каждый архиерей желал иметь его в своей епархии, и постоянно спорили о нем Киев и Чернигов. Преемник архиепископа Феодосия, Иоанн Максимович, прославившийся впоследствии на кафедре Сибирской обращением многих тысяч язычников, предложил Димитрию монастырь Елецкий Успенский в Чернигове с присоединением и Глуховского и посвятил его в сан архимандрита. Таким образом, исполнилось слово архиепископа Лазаря: «Димитрий получит митру», но вскоре ожидала его и святительская. Не превознесся Димитрий новым своим саном. Напротив того, смирение его усугублялось по мере возвышения в степени духовной и не оставляла его любимая забота о Житиях святых, как видно из письма его к другу Феологу, монаху Чудова монастыря, бывшему потом справщиком в Московской типографии:
Черниговский Елецкий Успенский монастырь. Открытка начала XX в.
«Благодарю за вашу братскую любовь ко мне, недостойному, за то, что изволил от любви своей в посланиях своих обоих написать ко мне, недостойному, похвалы, выше моей меры, называя меня благонравным, благоразумным и света лучи в мир простирающим и иным тому подобным, от любви вашей происходящим, чем сильно смутили меня; потому как не таков, каким любовь твоя призывает меня быть. Не благонравен, но злонравен, обычаев худых исполнен и в разуме далече отстою от разумных; буен есмь и невежа, а светение мое есть едина тьма и прах… Молю же братскую твою любовь помолитися о мне Господу, Свету моему, да просветит мою тьму и изыдет честное от недостойного, и о том явлена будет ваша ко мне, грешному, совершенная о Боге любовь, когда мне вашими святыми молитвами к Господу за меня помоществовати будете, в спасении моем безнадежном и в предлежащем мне книжном деле. И то проявление любви вашей, что благодарения воздаете Богу о моем на архимандрию Елецкую возведении. Я, окаянный, как любви вашей, тако и архимандрии той недостоин. Известно, иногда попускает Господь Бог и недостойным, из них же я первый, приимати церковная честная достоинства. Непознаваемы пути Господни; чего ради в немалом я страхе, нося честь выше моего достоинства недостойного. Надеюсь же на ваши святые молитвы, уповая на милосердие Божие, не погибнуть с беззаконьми моими. Книгу третью трехмесячную житий святых, марта, апреля, мая, если меня сподобит Господь то совершить и изданную видеть, не забуду честности твоей, как и превысочайшим лицам пошлю или сам привезу, если Господь захочет и живы будем. О чем, честность твоя, извещаю и помоли Владыку Христа о моем окаянстве, да совершим вскоре пишемую нами книгу, помощью Того всесильною, и нас здравых и спасенных, коварства вражия ненаветованных, да соблюдет. Аминь».
Два года спустя переведен был св. Димитрий в Спасский монастырь Новгород-Северска.
Вид г. Новгород-Северского со стороны реки Десны
Вид на Новгород-Северский Спасо-Преображенский монастырь со стороны реки Десны
Преображенский собор Новгород-Северского монастыря. Таким видел этот храм св. Димитрий. В конце XVIII в. был построен грандиозный собор по проекту Дж. Кваренги, который сохранился до наших дней
Это уже был последний, коим управлял он, будучи попеременно настоятелем пяти обителей и двукратно одной Батуринской. В начале 1700 года окончена была печатанием в лаврской типографии третья, весенняя, четверть его Минеи за март, апрель и май. Архимандрит лавры Иоасаф Кроковский в залог особой своей благодарности к подвигу трудившегося прислал ему благословение, икону Богоматери, подаренную царем Алексеем Михайловичем митрополиту Петру Могиле. Царская сия икона, принесенная Димитрию бывшим архимандритом Никоном Московского Донского монастыря, была как бы вторичным предвестием зова будущего святителя в первопрестольную Москву. Малороссия уже лишалась своего светильника, которому подобало воссиять на подсвечнике архиерейских кафедр Сибири и Ростова, дабы с высоты их светить всей Церкви Российской.
Императору Петру Великому желательно было распространить свет христианства между инородцами недавно завоеванной Сибири, дабы его благодатное действие могло проникнуть и до далеких пределов Китая. По совещании с святейшим патриархом Адрианом решился он искать в более образованной тогда Малороссии достойного человека, могущего совместить обязанности проповедника язычников с саном святительским на кафедре Тобольска, осиротевшей после кончины благоговейного митрополита Павла. Варлааму Киевскому предписано было прислать в столицу кого-либо из архимандритов или игуменов, мужа ученого и жития непорочного, для кафедры Сибирской, который с помощью Божиею мог бы обратить закоснелых в слепоте идолослужения к познанию истинного Бога. Новый пастырь должен был привезти с собою двух или трех иноков, которые бы изучили языки китайский и монгольский, дабы служить при вновь устроенной в Пекине церкви. Так далеко и благодетельно досягал орлиный взор великого преобразователя, и митрополит Варлаам не судил никого более достойным сей высокой степени, как архимандрита Северского, известного ему по своей добродетели и учености.
Тобольск. Фотография начала XX в.
